Москва последовательно добивалась того, чтобы Россию воспринимали как серьезного равноправного партнера. И это удалось. За что пришлось, естественно, заплатить ростом напряжения в отношениях с некоторыми странами. Но эта напряженность, как мне кажется, носила и носит в том числе конструктивный характер. Создавая напряженность, мы меняли формат отношений. Тем более что с ключевыми странами Европы, кроме Великобритании, сохранились достаточно позитивные отношения.
Среди опасностей, которые проявились в прошлом году, я бы выделил то обстоятельство, что ряд групп во властных структурах России, даже не занимающихся внешней политикой, но влияющих на нее, начинают воспринимать конфронтационную риторику как самодостаточную ценность и жаждут продлить ее.
Есть даже ощущение, что эти группы провоцируют конфронтацию, участвуя в ней с большим энтузиазмом. Эта опасность, собственно, даже не связана с жаждой «холодной войны». Просто во властной элите все громче заявляют о себе группы, толкающие Россию к изоляционизму. Многие из их представителей не видят себя лично в новом более открытом и более конкурентном мире. Они не представляют, как их групповые интересы будут в этом мире реализовываться. Многие из них даже не знают иностранных языков.
Если исключить самый верхний слой нашего политического истеблишмента, то на внешнюю политику сейчас очень сильное воздействие оказывают люди, имеющие мало профессионального опыта и понимания внешнего мира. А мир стал гораздо более сложным, и в прошлом году это проявилось в полной мере. Наконец, появилась опасность, что мы все-таки влезем в какую-нибудь гонку вооружений, на которую нас, ко всему прочему, провоцируют размещением американской системы ПРО в Европе. Вот и у нас уже появились «идеи» — например, развернуть ракеты средней дальности в Европе (которые там абсолютно не нужны). То есть, по сути, начать новую гонку. Некоторые в России рассматривают выход из ДОВСЕ не столько как метод давления на партнеров, которые не хотят ратифицировать договор, но уже и как средство усиления военно-политического противостояния в Европе. Что, с моей точки зрения, является бессмыслицей, поскольку в Старом свете проблема военной безопасности давным-давно решена.
Между тем, у нас до сих пор идут серьезные разговоры о крупных дисбалансах в области обычных вооружений, которые складываются не в нашу пользу, и о необходимости эти дисбалансы каким-то образом корректировать. С такой философией, тем более когда реальная военная угроза равна нулю, мы рискуем нарваться на крупные неприятности.
Тем не менее, хотя на Западе и не признают Россию союзником и демократической страной, там начинают понимать, что партнером она должна быть. И партнером Россия будет сильным — гораздо более сильным, чем хотелось бы многим в ЕС. Если мы не сорвемся и не наделаем глупостей, то, полагаю, в относительно скором будущем (следующий год обречен быть переходным — произойдет смена администрации в России, затем в Америке) может начаться процесс улучшения отношений, их конструктивность будет расти. К тому же следует помнить: объективно не только Россия является источником напряженности. В Евросоюзе свои проблемы. Европейцы из-за своей слабости в области энергетики, из-за своей внутренней политической слабости (которая связана с кризисом управляемости, кризисом идентичности) тоже пытаются показать, что они сильны. При этом пытаются сделать это за счет России.
Россия же, в свою очередь, заявляет, что она сильна и по предложенным правилам играть не собирается. Во многом именно с этим связаны расхождения по Косово, проблемы с газопроводами и многие, многие другие конфликты. Надеюсь, что, если Европа станет сильнее (а Лиссабонские соглашения дают на это надежду), то она станет и более успешным, уверенным в себе партнером и перестанет доказывать себе и миру (в частности, России), что она сильна. Реальное усиление Европы открывает возможности для того, чтобы уважение к ней росло, в том числе и в России, чтобы европейцы чувствовали себя более уверенно, и тогда отпадет необходимость поигрывать мускулами, доказывая свою силу во внешней политике, как это было в прошлом году.
Наша политика в отношении стран бывшего Советского Союза также была довольно противоречивой. В некоторых областях ее можно назвать эффективной, например, во всем, что касается Прикаспийского газопровода. Улучшаются отношения с Казахстаном и со странами Средней Азии — Узбекистаном, Туркменистаном — ключевыми с точки зрения наших интересов. Но даже самой элементарной интеграционной концепции (хотя полная интеграция и невозможна) у нас как не было, так и нет. И пока не видно признаков того, что в ближайшее время она появится. Можно было бы создавать реальные интеграционные инструменты: в финансовой, банковской, валютной сферах — но пока до этого дело не дошло.
И это неизбежно дает о себе знать, как только в отношениях с постсоветскими государствами возникают конфликты.
Несмотря на то, что Грузия проводит крайне неразумную политику, я не считаю, что нам нужно соревноваться с ней, кто дальше плюнет, это не дело для уважающей себя великой державы. Проще говоря, мы слишком много обращаем на это внимания. Что касается Прибалтики, то там ситуация достаточно сложная: эпизод с памятником был частью того самого «переигрывания правил». Нужно было показать, что мы не допустим пересмотра итогов Второй мировой войны. Но, конечно, выпустив на улицу безответственную шпану, которая блокировала эстонское посольство, мы в какой-то степени подорвали авторитет своей страны. Таким образом, в прошлом году российская внешняя политика была последовательной, но неконструктивной. Это была последовательность атаки, то есть мы и не стремились быть конструктивными, поскольку хотели поменять правила игры. Теперь, усилив свою позицию, надеюсь, мы начнем получать не только моральные, но и политические, и экономические дивиденды. Если этого не произойдет, а мы просто и дальше будем со всеми ругаться, то это неизбежно приведет к негативным последствиям для нашего внутреннего развития.
Так, плохие отношения с Европой в конечном итоге есть не что иное, как замедление модернизации страны. А плохие отношения с США просто неразумны, потому что США очень скоро выйдут из кризиса и всем станет понятно, что, несмотря на весь чудовищный идиотизм интервенции в Ирак, это все равно самая мощная, самая инновационная экономика, все равно крайне привлекательная социально-экономическая и политическая модель. В ближайшие годы Америка начнет восстанавливать свою «мягкую мощь», то есть привлекательность. Американцы будут уходить из Ирака, вполне возможно, проклиная тех, кто загнал их в эту дыру.
На ближайшие годы у нас может быть позитивная повестка дня в отношениях с Западом: я практически не сомневаюсь в том, что, усилив свои позиции в экономике, в том числе в энергетическом секторе, рано или поздно руководство страны пойдет на частичную приватизацию этого сектора экономики, который резко повысил свою капитализацию в последние годы. Необязательно это будет Газпром, но какие-то компании энергетического комплекса будут интернализироваться, привлекая таким образом капитал и повышая эффективность управления.
Таким образом, внешняя политика России в минувшем году заложила основы для построения нормальных взаимовыгодных отношений с окружающим миром. Нужно, повторю, не поддаваться давлению тех властных групп, которые стремятся нынешнюю конфронтацию сделать центральным элементом российской политики. Пойти на поводу у этих групп, с точки зрения подлинных интересов страны, целей развития, было бы глупостью.