На деле обстановка больше всего напоминает 1950-е годы. Естественно, со всеми поправками на новую мировую ситуацию. Полагаю, что из текущего обострения можно выйти победителем.
Для этого необходимо сделать правильный выбор внутренней политики и внешнеполитической ориентации и, главное, не ввязаться в большую войну, чреватую перерастанием в мировой термоядерный и киберпространственный Армагеддон.
Пока в новом туре холодной войны мы находимся в выигрышной позиции. Но можем и вновь проиграть. В истории Россия не раз «вырывала поражение из рук победы».
Первые два тура
Об истории и теории холодной войны написаны миллионы страниц. Дам ещё одну трактовку. Холодная война – один из типов международного соперничества за ресурсы (территорию, население, собственно экономический потенциал), которое сопровождало человечество на всём протяжении его пути. Пока не изменится натура человека – морально или физически – соперничество продолжится. Эта борьба, имевшая прежде всего геоэкономические и геополитические основы, всегда содержала идеологический элемент, нередко выходивший на первый план.
Начало того, что мы сейчас называем холодной войной, естественно, датируется Октябрьской революцией. Тогда геоэкономический и геополитический элементы были теснее, чем когда-либо раньше, сращены с идеологией – коммунистической в её варианте прямого отрицания частной собственности. Пример Советской России – СССР – показывал власть имущим всего мира, что из рук владельцев могут быть изъяты экономические активы – земля, фабрики, финансы, и это воспринималась как огромная угроза.
Коммунистическая идеология с её упором на справедливость, равенство людей, в том числе полов, и свободу народов имела большую притягательную силу. Коммунистическую Россию пытались сокрушить в годы гражданской войны, а после неё отказывались признавать.
Только начавшийся Великий кризис немного изменил ситуацию. В СССР начали поставлять технологии, приехали специалисты. Но продолжались и попытки удушить. Немецкий монополистический капитал, как было принято его называть, поддержал Гитлера против коммунистов. Затем правящая верхушка Запада настойчиво толкала его против СССР. В этой борьбе присутствовал и искренний идейный элемент. Коммунисты отрицали не только частную собственность, но и некоторые базовые человеческие ценности – веру, семью, историю.
Та холодная война окончилась Второй мировой. Хотя и не была её основной причиной. Мировую войну развязала, первоначально против Запада, униженная и обобранная Германия со своей тогдашней чудовищной идеологией. Война велась за ресурсы, хотя и прикрывалась идейными лозунгами – борьбой с коммунизмом, прогнившими демократиями и так далее. Итак, первая холодная была в первую очередь идеологической, во вторую – геоэкономической, в третью – геополитической.
Вторая, более знакомая нам, холодная война также, разумеется, шла за контроль над ресурсами.
Со стороны СССР – в меньшей степени. Мы пеклись об обеспечении безопасности, были и остатки коммунистического интернационализма в форме поддержки уже не мировой социалистической революции, а национально-освободительного движения. СССР вёл холодную войну больше по геостратегическим и в меньшей степени – по идеологическим мотивам. Запад обосновывал соперничество необходимостью борьбы с «безбожным коммунизмом», за демократию, но главные движущие мотивы были геоэкономическими и геополитическими – сохранение начавшей съёживаться зоны доминирования и контроля над ресурсами. Постепенно, с развёртыванием гонки вооружений, геостратегические мотивы – стремление избежать ядерного Армагеддона – стали выходить на первый план у обеих сторон.
Апогеем холодной войны считается конец 1940-х и 1950-е годы.
Тогда уровень враждебной, де-факто военной пропаганды, охота на ведьм напоминали сегодняшние дни. Эта острая схватка почти наверняка привела бы к Третьей мировой войне, если бы Всевышний, сжалившись над человечеством, не вручил ему руками Курчатова, Сахарова, Оппенгеймера, Ферми и их коллег ядерное оружие, сделав войну теоретически немыслимой, ведущей к самоуничтожению всех.
Второй тур холодной войны СССР, как известно, проиграл. В 1960-е гг. коммунистическое руководство не сумело отказаться от социалистической (нетоварной) системы хозяйствования, которая по нарастающей демонстрировала свою неработоспособность (реформы Косыгина были отвергнуты). Одержимые заботой о безопасности, остатках коммунистической идеологии, которая начала увядать, мы пропустили свой момент Дэн Сяопина. Во многом из-за этого стала быстро терять позиции в обществе коммунистическая идеология, не отвечавшая базовым потребностям человека. А на неё была нанизана советская государственность. К тому же СССР сверх всяких разумных потребностей вкладывался в оборону.
Ситуация усугубилась в результате ссоры с Китаем, которая уже к концу 1960-х гг. привела к необходимости быть готовыми воевать на два фронта, что ещё усугубило военизацию экономики.
Всё дороже обходилось субсидирование основанной на идеологии экспансии в «третьем мире» и поддержание на плаву соцлагеря. Союзники в нём были дорогостоящими, а большинство — крайне ненадёжными. Благородство идеологии коммунистического интернационализма привело к тому, что Россия (в её нынешних границах) вынуждена была перекачивать огромные ресурсы в союзные республики (по массе, насколько известно, больше всего получала Украина, в расчёте на душу населения – Грузия).
Никто никогда не смог и, возможно, никогда не сможет посчитать, во сколько точно обходилась СССР (России) гигантская военная машина, субсидирование советских республик, стран соцлагеря и государств соцориентации в «третьем мире». Навскидку – процентов тридцать пять – сорок ВНП, раз в семь больше, чем сейчас обходятся оборона и внешняя политика.
Добило страну затратное, принёсшее тысячи похоронок в советские дома вторжение в Афганистан. Когда я занимался исследованием его мотивов, то пришёл к выводу, что среди них отсутствовали экономические. Была одержимость безопасностью, ощущение окружённости и угроз со всех сторон. И это на пике советского военного могущества. Идеологические факторы играли третьестепенную «обёрточную» роль.
В результате развала СССР и соцлагеря, перехода Китая на рыночные рельсы Запад получил гигантские новые ресурсы – рынки, сотни миллионов дешёвых работников, восстановил доминирование в мировой политической, экономической и культурной системе, позволявшее около четырёх-пяти веков перекачивать мировой ВНП в свою пользу прямым колониальным грабежом, потом более утончёнными способами.
Доминирование основывалось на военном превосходстве, которое было обретено Европой-Западом в силу ряда причин полтысячелетия тому назад. Эта система дала сбой, когда из неё выпала Советская Россия, но по-настоящему стала трещать в 1950-е – 1960-е гг., когда Советский Союз, а затем Китай получили ядерное оружие и лишили западное доминирование его основного – военно-силового фундамента. Запад начал проигрывать – сначала во Вьетнаме, затем случилось нефтяное эмбарго осмелевших арабов.
В 1990-е гг. доминирование, как казалось, восстановилось. Россия из-за внутренней слабости потеряла способность к эффективному сдерживанию. Померещилось, что победа одержана идеологическая, победили в первую очередь либеральные ценности в их относительно скромной тогда трактовке (права человека, верховенство права, демократия). Они казались особо привлекательными из-за гораздо более высокого уровня комфорта и качества жизни на Западе по сравнению с бытовой скудностью реального социализма.
Силовое крыло американской элиты утверждало, что Советы сдались из-за угрозы нового тура гонки вооружений. Знаю, что это не так. Ко времени «фейковой» угрозы звёздных войн СССР уже де-факто проиграл по причине износа лежавшей в его основе коммунистической идеи, неэффективной экономики, помноженной на имперское перенапряжение.
СССР, потом Россия, интеллектуально обделённые десятилетиями коммунистического единомыслия, пошли на самоубийственную политическую либерализацию перед и параллельно с введением рыночных реформ, которые могут быть эффективны только при авторитарном правлении. Каким оно и было практически повсеместно при модернизации и активном развитии капитализма. Относительное исключение – Соединённые Штаты. При внешнем сходстве с Европой они – самобытная цивилизация, рождённая как республика, которой к тому же серьёзно никто не угрожал.
Ещё одной ошибкой, проистекавшей из той же многодесятилетней интеллектуальной зашоренности, была широко распространённая вера в то, что «Запад нам поможет». Понятно, что не помог.
Итак, вторая холодная война была в первую очередь геостратегической, затем геополитической, геоэкономической со стороны Запада. Идеологический фактор был четвёртым, часто прикрывал и оправдывал первые три. Его роль была выше в 1940–1950-е гг., с 1960-х гг. он стал ощутимо уходить на второй план, всё больше становясь инструментом (права человека) нежели движущей силой. Большинство аналитиков, впрочем, полагают, что главной движущей силой была идеология. Думаю, что это не так.
После завершения второго тура холодной войны Россию теснили, вели против неё несправедливую, но не открыто враждебную политику. Она считалась безнадёжно ослабевшей, сохранялись расчёты, что её удастся интегрировать на западных условиях. И получить контроль над её важнейшими – нефтегазовыми – ресурсами. Эти надежды рассыпались после «дела ЮКОСа». Некоторые обозреватели утверждают, что холодная война и не заканчивалась. Но полагаю, что политику 1990-х – середины 2000-х гг. полноценной холодной войной называть всё-таки нельзя.
С середины 1990-х гг., увлечённый эйфорией от казавшейся окончательной победы, ошибки стал совершать Запад. В Европе, большинство стран (кроме северо-западных) отказались от перезревших экономических реформ, пошли на бездумное расширение ЕС, введение евро без единого политического руководства и единой внешней политики, связавшего руки великим европейским державам. Были заложены основы, приведшие Союз к его нынешнему пока беспросветному кризису.
Американцы начали понимать эту ошибку только к концу 2000-х гг., когда они уже помогли КНР набрать экономическую мощь и инерцию развития.
В 1990-е гг. Запад допустил другой почти сравнимый по историческому значению стратегический просчёт. Большая часть российской элиты и населения стремилась интегрироваться с Западом. Но опять же в эйфории и забвении истории это стремление было отвергнуто. Началось расширение НАТО, затем агрессия против Югославии, Ирака, выход из Договора по ПРО, поставившие крест на этих надеждах.
Западничество в элитах стало быстро становиться маргинальным, а Москва взяла курс на военное и великодержавное возрождение. Но уже как страна не-Запада. Затем начался поворот на Восток, ещё больше менявший баланс в отношениях с Европой и внутри российской элиты.
Нынешняя война
С середины 2000-х гг. Запад начал осознавать, что исторический выигрыш сменяется геостратегическим, а затем и геоэкономическим проигрышем. Началось развязывание арьергардных боев. Со второй половины 2000-х гг. усиливается давление на Россию, потом, сначала менее решительное (ограничивала глубокая экономическая взаимозависимость), но затем всё более жёсткое давление и на КНР.
Следующая масштабная стратегическая ошибка: Россию и КНР, которые и так сближались в силу объективных и естественных интересов, толкнули к де-факто стратегическому союзу, а Москву – не к незападной, а антизападной политической и геополитической и экономической ориентации. Идеи последних крупных американских мыслителей и стратегов Генри Киссинджера и Збигнева Бжезинского о целесообразности создания тихоокеанского сообщества на основе кондоминиума США – КНР отброшены.
Столкнувшись с нараставшим давлением с востока (со стороны Соединённых Штатов), Китай двинулся на запад («Пояс и путь») в экономико-политической сфере, взялся углублять партнёрство с Россией в стратегической области, ориентироваться на внутренний рынок (политика «двойной циркуляции»). Переориентация Пекина вкупе с поворотом Москвы на Восток, а Турции от Запада заложили основу для политико-экономического формирования Евразии как главного субъекта будущей карты мира .
С середины 2000-х гг. Россия начала пока довольно недорогое и весьма эффективное военно-политическое укрепление, которое к завершению следующего десятилетия, видимо, окончательно выбило военный фундамент из-под многовекового доминирования Запада-Европы.
Эта утрата – глубинная, коренная причина нового тура холодной войны. От экспансии Запад снова вынужден перейти к сокращению сферы доминирования и контроля, своей внешней ресурсной базы.
Постсоветская Россия не ставила цель подорвать основы западного господства, но лишь стремилась обеспечить собственную безопасность, суверенитет, остановить начавшуюся с 1990-х гг. экспансию на жизненно важные для страны регионы. Этот подрыв, равно как обеспечение благодаря ему гораздо большей свободы для большинства стран, был попутным эффектом.
Россию сатанизируют, обвиняют во всех грехах. Подавляющая часть этих обвинений (не все, мы не ангелы) – злая чепуха. Но в чём-то обвиняющие правы – мы действительно расшатали основу того мирового порядка, в котором западники главенствовали и получали от этого жирные дивиденды.
До относительно недавнего времени идеологический элемент в этом туре холодной войны был слабее, чем в первых двух. Россию, Китай, других «новых» по старым стереотипам обвиняли (и продолжают обвинять) в авторитаризме, китайцев даже в коммунистическом тоталитаризме. Хотя западные демократии (вернее – этот тип управления олигархиями, весьма относительно комфортный для большинства) осыпаются сами по себе. Проигрыш идёт из-за энтропии, успокоения после успеха, неизбежной в условиях демократии деградации правящих элит (выбирают не лучших, а удобных, равных себе). Так уходили демократии и в прошлые века, столкнувшись с внешними вызовами и/или неспособностью правящих кругов обеспечить эффективное управление. Много раз писал об этом[1].
Не вечны, видимо, и современные западные демократии. Они умирают, чтобы когда-то, как и всегда, возродиться. По-другому и, возможно, в других регионах. Но процесс умирания крайне болезнен.
Сказанное, разумеется, не означает что любой авторитаризм или тем более тоталитаризм эффективнее демократии. Историй провала авторитарных политических систем более чем достаточно. И России ещё предстоит доказать, что её современный политический режим действительно является модернизационным авторитаризмом.
Для обоснования всё более жёстких контратак на Западе ещё в начале века выдвинули концепцию противостояния авторитарного и демократического капитализмов. Этот идейный компонент существует до сих пор. В последние годы его стали вяло дополнять необходимостью защищать либеральные ценности – собственно демократию, права человека, верховенство закона, политический плюрализм. Но комплексный кризис внутри Запада делает такие аргументы всё менее убедительными. Выборы часто превращаются в фарс, вместо идейного плюрализма насаждается единомыслие вполне позднесоветского уровня. Ради прав части индивидов-меньшинств задвигаются права и интересы большинства, недовольного своим ухудшающимся положением.
Пока в этом туре холодной войны идеологический компонент играет сугубо инструментальную роль, прикрывает борьбу за геоэкономические и геополитические ресурсы.
Не-Запад (Россия, Китай) в идеологической схватке почти не участвует. Обвинения в «подрыве демократий» слушать смешно. Но весьма вероятно, что искусственно насаждавшееся противостояние «демократия – авторитаризм» может усугубиться гораздо более мощным идейным компонентом.
В силу ряда объективных культурных причин и частично сознательной политики теряющих позиции транснациональных (либеральных) правящих кругов США и многих европейских стран нарастает эрозия базовых человеческих ценностей. Отсюда все проявления ЛГБТизмов, мультисексуальности, ультрафеминизма, отрицание истории и корней, веры, поддержка чёрного расизма, включающего антихристианство и антисемитизм. Сюда же относится демократия как религия, а не просто как способ управления. Список можно продолжить.
Если большинство в странах Запада эту эволюцию не остановит (пока сопротивление относительно слабо), мы можем столкнуться с новым, более глубоким идейным противостоянием, чем дихотомии «коммунизм – капитализм» и «демократия – авторитаризм». Новые псевдоидеологии, по сути, ведут к отрицанию человеческого в человеке.
Предстоит решить – только ли отгораживаться от этой идейной эпидемии или перейти в наступление и пытаться возглавить подавляющее большинство человечества, в том числе и в странах, тяжело поражённых этими морально-этическими вирусами. Если будет выбрана наступательная стратегия, это ещё более обострит конфронтацию. Но может стать и сильным козырем в ней или, по крайней мере, инструментом политического сдерживания её нагнетания.
Стратегия победы
Итак, первый тур холодной войны закончился горячей, второй – поражением коммунизма и СССР. Каковы шансы в этом? Сначала подсчитаем ресурсы. Из-за распада Советского Союза мы потеряли значительную часть территории и населения. Неудачные реформы нанесли существенный урон меритократической элите, человеческому капиталу, науке и высоким технологиям. Сузился западный буфер безопасности. Потеря глобального влияния империи была для многих болезненной.
Стагнирует после бурного роста 2000-х гг. экономика, относительно сужая базу международного влияния, но главное – в долгосрочном плане это чревато разрушением внутренней стабильности, утратой поддержки власти активным населением. Коренной слабостью является отсутствие у страны устремлённой в будущее идеологии, которая пришла бы на место предыдущих – почившей коммунистической, идеи «возвращения» в Европу 1990-х гг., «вставания с колен» 2000-х гг., восстановления статуса первоклассной великой державы 2010-х годов. А без таких идеологий или после их потери великие нации не выживают.
Отказ правящих кругов от давно назревшей, объединяющей большинство «новой русской идеи» вызывает недоумение.
Качественная технократия нужна, но она не обеспечит победу в схватке за будущее. На начальных этапах предыдущего тура у страны была и идея – пусть и коммунистическая, и растущая экономика.
Но дальше начинаются плюсы. За империю приходилось платить. Даже если приведённая выше оценка преувеличена, цена всё равно была чудовищной. Перед тем поражением нам противостояла только начавшая проигрывать, но всё ещё весьма мощная западная цивилизация. Сейчас она политически и морально осыпается, экономически слабеет (хотя, естественно, ещё велик накопленный экономический и культурно-информационный ресурс, который пущен в ход через санкции и информационную войну).
Авторитарные тенденции в западном мире будут, как и везде, неизбежно усиливаться (пандемия активно используется для такого перехода). Но изменения устоявших за последние полвека политических систем будут болезненными и займут десятилетия.
В конце прошлой холодной войны интеллектуальное состояние Запада было его сильным козырем. Теперь ситуация коренным образом изменилась. И это ещё одна причина паники, враждебности, стремления закрыться. Раньше в самозакрытии лидировал Советский Союз, а Запад законно бравировал своей открытостью и привлекал ею. Карикатурна и ошеломляюща параллель с СССР – безумный ввод наземных войск НАТО в Афганистан, предсказуемое поражение после почти двадцатилетней войны.
Мы не слишком богаты, но изнуряющего дефицита почти всего больше нет (а именно он был, помимо затухания коммунистической идеи, важнейшей причиной провала).
Восстановлена за малую долю прошлой цены военная машина – первоклассный ресурс в мире нарастающего хаоса и острой конкуренции (в дихотомии «злато – булат» последний пока идёт вверх). Другое дело, что булат нужен особенный. Но пока новейшим поколением вооружений мы показали, что можем за небольшую цену лидировать там, где требуется. Расширяет свободу манёвра перебалансировка экономических связей на Восток, уменьшение подавляющей экономической зависимости от Запада, начавшееся десятилетие назад.
Любой патриот нашей страны, к какому этносу он бы ни принадлежал, не может не скорбеть об утрате присоединённых предками земель. Но большинство этих территорий сжирало ресурсы собственно России. Сейчас эти территории поставляют нам дешёвые трудовые ресурсы. Без них начавшийся ещё в советское время демографический спад был бы гораздо болезненнее. Товарообмен ведётся по рыночным ценам, в частности и поэтому почти все республики бывшего СССР относительно резко обеднели. Проблема Украины, во многом созданная нашим прошлым бездействием, остаётся. Но страна быстро движется к полной несостоятельности. Помощь развивающимся странам относительно микроскопична. Россия сохранила и даже развила многие военно-технологические ресурсы, оставшиеся от прежней страны. Но главное – была сохранена Сибирь – ключевой источник развития на будущие годы.
Существенным фактором при расчёте соотношения сил являются и сокращение доли Запада в мировом ВНП, растущая самостоятельность не-Запада, которая расширяет поле геоэкономического и геополитического манёвра. У России есть ещё одно важное преимущество – опыт поражения в прошлой холодной войне, отсутствие иллюзий и идеологических шор. Пока мы не повторяем советских ошибок – имперской перевовлечённости, копирования более богатого соперника в военной области. Наконец отказались от странноватой концепции равенства (паритета) в вооружениях.
Необходимо поддержать такое чувство устремлённой вперёд стратегией и идеологией, выходить из подрывающей кураж экономической стагнации.
Подозреваю, что те, кто решил развязать холодную войну против нас, Китая, других «новых», уже потеряли веру в свою правоту. В редких теперь прямых дебатах с западными коллегами я не раз просто говорил: «Прекратите врать». И они прекращали. Такими стеснительными были раньше мы, советские. Сказанное, впрочем, не означает, что соперники быстро сдадутся. Пока они пытаются консолидироваться.
Коренное же изменение в геополитическом положении России произошло благодаря превращению Китая из врага в дружественное государство, почти в союзника.
Оно – важнейший внешний ресурс развития и экономии на военных расходах. КНР перестраивает свои вооружённые силы, трансформирует военную стратегию от сухопутной к морской. Нам Пекин пока угрожать не собирается. Мощный Китай потенциально оттягивает на себя всё больше военно-политических ресурсов Соединённых Штатов. То же самое делает для КНР Россия. Она для Китая – стратегическая опора в военно-политической сфере и безопасный источник важнейших природных ресурсов.
Китай – наша важнейшая внешняя опора. История придвинула нас друг к другу. И это на данный момент огромный выигрыш. Предстоит не просто углублять сотрудничество, доводить его в ближайшее десятилетие до состояния неформального союза, но и планировать нашу китайскую политику на последующие десятилетия, когда безальтернативное добрососедство придётся, возможно, дополнять укреплением элементов балансирования, если Китай будет «выигрывать» (а шансов у него больше) и у него начнётся имперское головокружение от успеха. Пока не выглядит вероятным относительный проигрыш Пекина, но, если такое всё же случится, придётся больше балансировать в его пользу. Реванша Запада допускать нельзя. Он продемонстрировал, на что способен, когда ему кажется, что он выигрывает – череда агрессий, «цветных революций», погрузивших в хаос и нищету страны и целые регионы.
Уже сейчас пора думать и о возможности того, что в случае относительного проигрыша Соединённые Штаты через десятилетие пойдут на предлагавшийся Киссинджером и Бжезинским кондоминиум с Китаем.
Я не стану перечислять, что, с моей точки зрения, нужно делать, чтобы эффективно развиваться и укреплять позиции в мире. Не раз писал об этом в своих статьях последних лет[2]. Подведу итог размышлениям, изложенным выше.
Она должна не просто опираться на жизнетворные традиции, но вести в будущее. Её контуры достаточно очевидны. Мы с коллегами их неоднократно описывали[3]. Выдвигаются плодотворные идеи и многими другими думающими россиянами.
Чтобы создать такую идеологию и сделать её эффективной, необходимо сохранить интеллектуальную открытость, плюрализм. Думаю, задача эта решаемая, хотя и непростая. Если такая свобода будет ограничиваться, это приведёт не только к потере конкурентного преимущества, но и к неизбежным ошибкам в политике (см. опыт СССР).
Ну, а потом, после «выигрыша», история продолжится, и потребуются новые усилия по совершенствованию нашей страны, поиску оптимальных балансов в мире. Второй тур холодной войны мы проиграли, в том числе взяв на себя неподъёмное бремя. Сейчас есть возможность стать балансиром в американо-китайском соперничестве (более дружественным Китаю) и в будущей миросистеме Большой Евразии.
В заключение повторю сказанное многократно: уровень опасности новой мировой войны крайне высок.
Мир балансирует на её грани. Активная политика мира – императив. Если грань будет преодолена, прервётся история, не будет ни четвёртой холодной войны, ни всего остального. Путин и Байден в Женеве сделали шаг назад от этой грани. Но ситуация остаётся крайне опасной.
У меня вызывала отвращение прошлая холодная война, которую я застал, и нынешняя, конечно, тоже вызывает. Хотелось бы, чтобы аналитики будущих поколений имели возможность писать подобные статьи, спорить, жить.
Опубликована в журнале «Россия в глобальной политике» №4 (Июль/Август 2021)