С одним из авторов этого документа — историком и политологом Сергеем Александровичем КАРАГАНОВЫМ побеседовала наш обозреватель Тамара ЗАМЯТИНА.
— Насколько я знаю, над своим прогнозом будущего мироустройства вы работали в течение года. Каким же вы видите мир XXI века?
— Есть два возможных сценария. По первому мир будет и дальше сползать к хаосу, распространению оружия массового уничтожения, к деградации огромных регионов. А по второму он будет вынужден возвращаться к системе, при которой ответственность за его судьбу возьмут на себя сильные мира сего, к которым, я надеюсь, хотя и не вполне уверен, будет принадлежать и Россия. Именно они установят новый мировой директорат и начнут восстанавливать относительный порядок и правила предсказуемости применительно хотя бы к тем регионам, от которых зависит мировое развитие.
Соответствующим образом должна быть модифицирована система ООН. Пока что все рекомендации о ее реформировании, в том числе изложенные в недавнем докладе Совета мудрецов (спецкомиссия при ООН. — Прим. ред.), не представляются достаточными для того, чтобы обеспечить эффективное управление миром в будущем. На наш взгляд, должны быть модифицированы и отношения среди так называемых великих держав.
Впрочем, я сознаю, что предлагаемый нами миропорядок может показаться не слишком приятным для большинства стран и, скорее всего, в обозримом будущем не наступит. Потому что не видно психологической, моральной, интеллектуальной и политической готовности ведущих стран к установлению новой системы.
— В подзаголовок вашего доклада вынесены слова: «Природа современного кризиса». В чем вы видите его главные причины?
— Причин много. Во-первых, в мире образовалось огромное количество государств и территорий, которые не могут обеспечить сами себя и свое население нормальными условиями для человеческой жизни и экономического воспроизводства. Их называют либо «падающими» («несостоятельными», не развивающимися, а разрушающимися странами), либо уже окончательно «упавшими», неуправляемыми государствами (по другой терминологии это — «несостоявшиеся» государства). Они являются источниками всяческих бед — от экологических загрязнений до обострения демографических проблем. Характерно, что промышленно развитые страны давно перестали быть главными загрязнителями окружающей среды. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на Европу, которая из черно-закопченной превратилась в зеленую. Европа и развитый мир научились очищать себя.
Но главная угроза состоит в том, что «несостоятельные» страны являются основными источниками нестабильности, распространения терроризма и оружия массового уничтожения. Это результат процесса глобализации, который дает возможность развиваться быстрее и эффективнее сильным государствам, а также развивающимся странам, накопившим человеческий капитал, таким, к примеру, как Индия и Китай. Однако оттого, что там почти не стало голодных, количество стран, где наблюдается массовый голод, к сожалению, практически не убавилось. Разрыв между бедными и богатыми растет. А информационная открытость мира делает это явление особенно нетерпимым. При этом богатых в мире пока относительно мало. Но даже если через 30—40 лет в результате очень удачного развития ситуации среди будущих 9 миллиардов жителей планеты соотношение богатых и бедных составит 3:6, это все равно чрезвычайно тревожно.
Прежде такое неравенство порождало терроризм, революционные движения внутри стран развитого мира. Теперь неравенство стало одним из главных факторов нестабильности всей планеты. Раньше окраины европейских городов сравнивали себя с их центром, и на этом противоречии бедности и богатства возникала, скажем, революционная Петроградская сторона, выступавшая с оружием против центра города. Теперь же условная «Петроградская сторона» находится в исламских государствах. Что, впрочем, не означает, будто левые и террористические движения исчерпали свой потенциал в самих развитых странах.
Другая причина современного кризиса состоит в том, что мир в свое время допустил ошибку, признав огромное количество территорий суверенными государствами. Этот просчет стал результатом становления в 50—60 годах прошлого века биполярного мира. Тогда СССР и США, борясь друг с другом и конкурируя с другими державами, содействовали деколонизации мира, распространяли принцип суверенитета на мировую периферию. При этом выхолащивался сам смысл понятия «суверенитет». В итоге к пятидесяти независимым странам, существовавшим к концу Второй мировой войны, прибавилось еще сто суверенных государств, большинство из которых вряд ли имели основания считать себя таковыми, поскольку были не в состоянии обеспечить собственное развитие.
В ООН ныне состоят уже около 200 стран. И конца-края этому процессу не видно, так как принципы пресловутой политической корректности утвердили как аксиому право наций «на самоопределение вплоть до отделения и создания национального государства» и «незыблемость государственного суверенитета». Это, как мы считаем, было верхом преступной глупости, поскольку провозглашенные лозунги не позволяли реалистично оценить истинное положение третьего мира. Ныне существуют 25—30 территорий и тысяча непризнанных народов, которые могут и дальше дробить мир до бесконечности.
Принцип признания суверенитета бывших колониальных стран, ставший оружием в борьбе двух сверхдержав, не мог быть отброшен и после того, как противостояние между ними закончилось. Поэтому в период разрушения биполярной системы (1989—1998 годы), США, выигравшие холодную войну в качестве адепта свободы, демократии и прав человека, принесли в мировую практику новые «политически корректные» постулаты. Они провозглашали демократию панацеей для решения всех социальных и экономических проблем и призывали к демократизации мирового порядка.
Но суверенитет отдельных государств несовместим с международной демократией, предполагающей в той или иной форме подчинение меньшинства большинству. Доктрина соблюдения прав человека предполагает утрату внутренней и внешней легитимности попирающих их правительств. Отсутствие демократических порядков внутри отдельных стран, их неспособность к социальному и экономическому развитию заставляют усомниться в способности таких наций реализовать свои суверенные права.
Кроме того, демократия не приживается в бедных традиционалистских обществах, и потому ее миссионерское навязывание по большей части контрпродуктивно. Например, ускоренная демократизация, скажем, Китая, Саудовской Аравии или Ирака может иметь тяжелейшие последствия с точки зрения международной стабильности. И уж совсем безответственно выглядит идея дальнейшей демократизации международных отношений, способная лишь усилить влияние «несостоятельных» государств на формирование позиций международного сообщества.
До сих пор допускается много ошибок в самом понимании мирового развития. До поры до времени переоценивался, например, энергетический кризис, но недооценивался кризис демографический. Модной считалась теория долга развитых стран за колониализм, хотя последний в большинстве случаев содействовал развитию колониальных стран. При всей его противоречивости европейское колониальное присутствие в Африке и Азии способствовало тому, что местное население знакомилось с новыми технологиями, осваивало более совершенные методы организации труда, повышало свое образование, перенимало элементы европейских ценностей.
Последние десятилетия богаты примерами того, как бывшие колониальные, а ныне «развивающиеся» страны отвергают западные ценности и образ жизни, замыкаясь в своей отсталости. Почти вся Африка находится в состоянии деградации, отрицательного экономического развития. Достаточно напомнить, что в большинстве стран Черного континента после деколонизации средняя продолжительность жизни стала сокращаться на десятки(!) лет — с 50 до 30 лет. Даже Зимбабве, страна, которая раньше была житницей Южной Африки, ныне является примером сознательно самоунитожающейся цивилизации ради сохранения власти правящего клана.
Ошибочной была и теория оказания помощи отсталым странам, потому что эта помощь, как правило, развращает их население и власти, не способствуя модернизации экономик и общественных структур, порождая иждивенчество и коррупцию, стойкое нежелание наводить порядок у себя дома. Мы испытали этот синдром на собственном примере, когда в конце 80-х — начале 90-х годов просили помощи у Запада и проедали ее, ничего не делая для развития страны. И синдром этот живуч.
— Да, меня поразило, когда достаточно просвещенные сторонники Владимира Путина, собравшиеся в период его избирательной кампании в МГУ, спрашивали президента: «Почему Запад не оказывает нам помощи?» И Путин ответил: «Мы что — инвалиды?»
— Запад нам на самом деле помогает, но другим способом — поддержанием высоких цен на нефть. Помогает в кавычках, фактически уничтожая у нас желание саморазвиваться. Потому что история не знает ни одного примера успешной структурной перестройки сырьевых экономик в условиях высоких мировых цен на ресурсы.
— Понятно, что в этих условиях России остается лишь критиковать идею однополярного устройства мира во главе с США. А в действительности реальна ли угроза однополярности?
— Все преувеличивают американскую мощь. Еще три-четыре года назад все говорили, что американцы находятся на беспрецедентном пике могущества. Ныне США, вляпавшись в Ирак, в значительной степени подорвали свою военную и политическую мощь, а заодно — свою привлекательность. Поэтому мир сейчас движется не к однополярности, а вообще к бесполярности, то есть в сторону дальнейшей хаотизации.
— Термины «несостоятельное» и «несостоявшееся» государство уже входят в официальный политический обиход. Значит, идея допустимости вмешательства в дела формально суверенных государств овладевает умами?
— Эта идея в течение нескольких лет подвергается остракизму, потому что с самого начала она не была достаточно проработана, но сразу была применена в 1999 году в Югославии. Хотя до этого она должна была быть применена в десятках других случаев — при ужасающем проявлении геноцида в Африке. Но тогда Запад был упоен празднованием победы в холодной войне. Теперь, когда угроза дестабилизации мира подкатила реально, необходимость реализации теории «несостоятельных» государств стала очевидной.
Нужно думать об изменении всей философии международных отношений. Скажем, что такое суверенитет? Насколько суверенными являются государства, которые не могут обеспечить нормальную жизнь и развитие на собственной территории? Эти вопросы требуют ответов, и их поиск каждый раз будет чрезвычайно сложным. Вообще отсталость мышления политических кругов в крупных странах является одним из самых больших вызовов для современного человечества.
— Планируемая реформа ООН предполагает расширение географического представительства организации за счет включения в Совет Безопасности в качестве постоянных членов таких крупных государств, как Германия, Япония, Индия, Бразилия. Сможет ли СБ в таком составе претендовать на роль мирового правительства, способного указать несостоятельным государствам пределы их свободы?
— Предлагаемые реформы ООН не ведут к существенному изменению статус-кво. Более того, я вижу в некоторых предложениях даже негативные вещи. Например, если мы введем в СБ ООН дополнительное число стран по принципу их географического положения, — это уже нонсенс. Тем самым мы будем уравнивать некую отсталую страну с Германией, например. Есть в предложениях по реформе Организации совсем уж странные элементы: говорится о необходимости создания вооруженных сил ООН, но в то же время ликвидируется штабной комитет. Он, правда, никогда и не работал, потому что ООН создавали идеалисты. Окончательно хоронится идея комитета ООН по опеке, хотя под опеку надо передавать десятки государств.
Реформа исходит изнутри ООН и хорошо, что она вызывает дискуссию, но сама эта организация не может себя реформировать, как не могут себя реформировать вооруженные силы или любая другая крупная организация. Поэтому ООН придется реформировать, создавая рядом с ней конкурирующие организации.
— В проекте реформы ООН, подготовленном спецкомиссией Совета мудрецов, предусматривается упрощение вмешательства ООН во внутренние дела несостоятельных государств. Что это значит?
— В этом проекте процедура вмешательства или гуманитарной интервенции прописана неясно. Сегодня для вмешательства во внутренние дела государств требуется как минимум единогласное решение Совета Безопасности ООН. Ни в Уставе ООН, ни в проекте Совета мудрецов вообще не предусмотрен механизм гуманитарной интервенции в том виде, который ныне необходим. Кроме того, я считаю, что ООН никогда и не сможет применять этот механизм. Потому что эта организация на две трети состоит из «несостоятельных» или «несостоявшихся» государств, которые никогда не поддержат вмешательство в свои внутренние дела.
Структура для применения этого механизма должна создаваться вне ООН. Это может быть Союз великих держав, которые будут навязывать свое решение Совету Безопасности. Для этого нужно будет вне ООН создавать специальные силы для предотвращения геноцида или для поддержания мира. В рамках ООН эту проблему решить очень сложно, потому что за всю историю существования этой организации ее решения лишь трижды — в Корее, Кувейте и в Конго — воплотились в конкретные действия по наказанию агрессора.
— Вы не исключаете создания новых коллективных силовых структур вне рамок ООН. Но не расколется ли в результате мир вновь на противостоящие друг другу военные блоки?
— Либо мы будем создавать новый военно-политический союз, направленный на поддержание, укрепление стабильности и на развитие мира, либо все будут разбираться со всеми как придется. Вопрос о месте России в этом союзе или блоке пока не ясен.
— Не секрет, что прошедший год ухудшил внешнеполитические позиции России. Почему это произошло?
— Потому что наша дипломатия прошлых лет не была подкреплена систематической работой внешнеполитических механизмов и системой прогнозирования. У нас, например, два-три года назад взаимоотношениями России с Европейским союзом занимались семь человек, а в Латвии — сравните — 300. Теперь все это стало вскрываться, стало выясняться, что нет общей стратегии сотрудничества ни с нашей стороны, ни со стороны ЕС. Началась череда обид за невыполненные обязательства. А тут и события на Украине подоспели. Главная же проблема в том, что, с одной стороны, мы объявляем себя страной развитого мира, а с другой стороны, проводим политику, которая ведет в обратном направлении.
— Среди сценариев вероятного развития событий в мире вы в докладе называете концепцию отгораживания «центра» от «периферии» мира. И при этом причисляете Россию к странам «центра», которые смогут диктовать свою волю «несостоятельным» государствам. Примут ли нас в этот центр или отгородятся от нас?
— У нас, авторов доклада, нет уверенности в том, что этот «центр» вообще будет создан. А если все же будет, то России предстоит подтвердить, что она поднимающаяся держава. Для этого у нас есть все объективные предпосылки — география, история, потенциал.
— На недавнем обсуждении известные российские дипломаты и политики, в частности посол РФ Юрий Дубинин, бывший помощник президента РФ по национальной безопасности Юрий Батурин и другие, назвали ваш доклад «интеллектуальным прорывом». Он будет опубликован и в журнале «Россия в глобальной политике», и в престижном американском издании «Нэшнл интрест». Как вы полагаете, не вызовет ли публикация вашего труда еще более острых, чем нынешние, разногласий о грядущем мироустройстве?
— Право на навязывание какому-либо «несостоятельному» государству внешнего управления не противоречит вестфальской системе суверенитета. Но у современного политического класса не видно готовности к проведению реальной политики подобного рода. Поэтому с помощью ведущейся несколько лет дискуссии, у истоков которой был и ваш покорный слуга, я надеюсь, понемногу начнет меняться и политическая корректность, приведшая мир к хаосу
Разделение человечества на «золотой миллиард» и нищее большинство подтверждает, что мир пребывает в кризисе. Поиском выхода из него стал доклад «Аргументация о мироустройстве XXI века», подготовленный двумя докторами наук — Сергеем Карагановым и Владиславом Иноземцевым. Высказанные ими идеи радикальны, жестки, вызывают на спор, но в логике им не откажешь.