– Что мешает России проводить эффективную и долгосрочную внешнюю политику? Неужели МИД?
– МИД – одна из самых эффективных и компетентных организаций в нашем правительстве, но ему долгие годы не дают полноценно работать. До сих пор непонятно, кто отвечает, кроме президента лично, за то, как готовятся внешнеполитические решения. Известно, что внешнеполитического планирования, хотя бы среднесрочного, не было и нет. Мы так и не смогли за последние 15 лет создать эффективный механизм координации внешней политики.
– Как выглядит процесс принятия внешнеполитических решений в сегодняшней России?
– Я воздержусь от ответа на этот вопрос.
– Кто эффективнее во главе МИДа Сергей Лавров или его предшественник Игорь Иванов?
– Иванов был очень квалифицированным дипломатом. Лавров – это лучшее, что может в принципе представить наша дипломатическая карьерная служба. Проблема не в личностях, а в том, что отсутствует система долгосрочного планирования, проработка внешнеполитических решений и систематическое претворение в жизнь этих решений. Политику у нас зачастую разрабатывает один президент, он же ее и претворяет в жизнь.
– Где он достиг наибольших внешнеполитических успехов?
– До недавнего времени наша внешняя политика была крайне успешной. Еще год назад мы были в замечательных отношениях практически со всеми крупными странами, например с Китаем. С Японией были сложности, но отношения заметно улучшались. Были неплохие отношения со странами юга. Внешне были прекрасные отношения с ЕС и отличные отношения с ведущими странами ЕС. При этом для США мы были действительно специальным партнером. За какое-то очень короткое время мы сумели сильно подорвать почти все свои достижения. Будем надеяться, что не навсегда.
– Что же случилось?
– Выявилось, что с ЕС наши отношения имели большей частью риторический характер, основывались на слабой бюрократической базе нашей политики. Результат – серия односторонних уступок, отсутствие долгосрочной концепции. И сейчас это вылилось, я бы сказал, в прикрытое столкновение. Налицо внутренне напряженные отношения, о которых сейчас просто решают не объявлять. С Китаем пришлось договариваться на очень трудных условиях – отдали острова. Со странами юга пока все в порядке. Но там в порядке быть по определению не может – Ближний Восток будет продолжать взрываться. В последние дни что-то заметно похолодало в отношениях с Германией и Францией, особенно в связи с тем, что они нас сдали в вопросе иракского долга. Еще раньше похолодало в отношениях с Британией. С США пока отношения остаются достаточно тесными, поскольку у нас та повестка дня, которая нас объединяет и которая действительно является существенной для Америки. И США цинично считают, что пока мы не перейдем определенную грань, лучше считать нас своими союзниками.
– Какую грань американцы имеют в виду?
– Она является подвижной.
– Каков у России сегодня имидж?
– Благодаря серии событий и внутриполитических изменений облик России в мире резко ухудшился. А сейчас облик страны является ключевой составной частью ее власти, мощи, влияния. Наше влияние, и без того невеликое, стало резко сокращаться в связи с тем, что мир не понял и не принял наши внутриполитические реформы. Многие сочли, что они ведут к повторению, но на более низком уровне, советской модели. А слабых, как известно, бьют.
– Американский имидж тоже ухудшился за последние годы. И ничего.
– Пойдя в Ирак и сделав стратегическую ошибку, американцы растеряли значительную часть своей мощи и одновременно потеряли привлекательность. Они потеряли больше всех. Но, несмотря на это, Америка остается самой мощной страной мира, с самой динамично развивающейся экономикой, несмотря на все слабости и проблемы. И, безусловно, Ирак не подорвал американскую мощь, хотя Ирак еще не кончился.
– Раз не подорвал, значит, Буш может начать новую войну, например в Иране?
– Я бы этого американцам не посоветовал. Тогда они получат настоящую проблему. Иран еще более серьезная, крупная и мощная страна, чем Ирак. Там уже можно сломать себе шею. Другое дело, что я не исключаю того, что американцы могут попытаться нанести точечные удары с тем, чтобы уничтожить иранскую ядерную программу. Но я бы все-таки предпочел, чтобы американцы начали проводить не только политику палки, но и политику пряника, толкая Иран в направлении державы статус-кво. Тем более в регионе Иран является наиболее мощной и наиболее потенциально стабильной державой.
– Какой будет судьба Северной Кореи?
– Это огромный вопрос, и он носит в значительной степени технический характер. Мы просто не знаем, что делать с этим режимом. В общем-то, понятно, чего хотят иранцы, но непонятно, чего хотят северные корейцы и что они могут. Здесь нужна совместная политика ведущих держав, которая, в общем-то, проводится.
– Северная Корея находится в непосредственной близости от российских границ. Иран – один из крупных партнеров России. Как вы оцениваете российскую политику в отношении этих стран?
– Мы вполне отстаиваем свои интересы на этих направлениях. Мы играли роль хорошего полицейского в едином лагере полицейских в отношении Северной Кореи. Мы не уступили давлению и не ушли из Бушера. Если бы мы ушли оттуда до получения безусловного сигнала о том, что Иран создает ядерное оружие, мы бы закончили навсегда свою программу продажи ядерных реакторов. А это значит, что загубили бы наиболее передовую отрасль своей промышленности. Достаточно гибкой была наша политика и в Ираке. Мы заявили, что мы против войны, но мы и не мешали американцам, поэтому у нас есть все шансы получить там контракты в случае стабилизации.
– Прошла «информация» о проведении в следующем году саммита с участием лидеров России, Китая и Индии. Что вы об этом скажете?
– Это одна из долгоиграющих идей, но я не исключаю, что это одна из таких идей, которыми мы или китайцы или индийцы пытаются усилить свои позиции в диалоге с развитым миром. Но надо помнить, что все три страны, особенно Индия и Китай, совершенно не собираются вступать в конфронтацию с западным миром. Наоборот, все хотят иметь хорошие отношения с США. Поэтому укреплять отношения со странами Азии полезно, но строить в Азии политический союз против наиболее мощных и современных стран мира, это, с моей точки зрения, реакционная утопия.
– Кто же придумал этот «треугольник»?
– Много раз такая идея высказывалась, в том числе для усиления политических позиций некоторых деятелей. Вопрос заключается в реалистичности этой идеи, а не в том, можно это обсуждать или нет.
Мы обсуждаем много нереалистичных и даже бесполезных идей, связанных с внешней политикой. Но не обсуждаем главную. Россия пропускает опять виток исторического развития. Главная внешнеполитическая опасность заключается в том, что мы не направляем деньги и усилия на модернизацию человеческого капитала, на усиление здоровья и образования нации, на новые технологии, сидим на нефтяной игле и при этом имеем реально отрицательный рост. Это самое неприятное последствие последнего периода, которое в принципе означает, что мы себя уже обрекаем в лучшем случае на статус латиноамериканской державы, с богатыми ресурсами, но с плохим климатом.
Юлия Петровская, Независимая газета