Мы — да и, похоже, лидеры страны — сами не объясняем себе и, возможно, до конца не знаем, зачем нам военная сила и сколько ее нужно.
Сила теряет значение?
Общепринято считать, что военная сила теряет свое значение. Особенно популярен этот тезис в Европе, надорвавшейся на своей самоедской истории войн.
Действительно, большинство главных проблем современного мира — изменение климата, требование большего благосостояния со стороны активизирующихся масс, состояние мировых финансов, нарастающий относительный дефицит сырья и продовольствия — не решаются с помощью военной силы. Изменившиеся политическая культура и структура хозяйства делают бессмысленными с экономической точки зрения захват и удержание территорий и проживающего на них населения.
Применение военной силы до известной степени делегитимизируется. Если раньше война, перефразируя навязшую в зубах формулу Клаузевица, была нормальным продолжением политики, то ныне, после двух мировых войн и появления ядерного оружия, этические оценки сместились. Применение военной силы рассматривается как провал политики.
Тезис о ненужности и бесперспективности военной силы в современном и будущем мире и как инструмента политики, и как показателя силы и влияния государств усиливает и опыт последних лет. Самое мощное в военном отношении государство — США — проигрывает подряд две войны, которые оно инициировало (Ирак, Афганистан).
Но представлению об уменьшении роли военной силы в мире и ее обесценивании как ведущего инструмента государственной политики противоречит другой набор факторов и аргументов.
Ренессанс силы?
Войны все-таки выигрываются. Запад победил в Югославии и — с мутным результатом — в Ливии. Россия победила, хоть и чудовищной ценой, в Чечне и — уж точно — в Грузии.
Ядерное сдерживание работает, не допуская больших войн. И никто всерьез ядерное оружие не сокращает. А только модернизирует — и наращивает. Новые мировые лидеры типа Китая или Индии, вроде бы выигрывающие в мирном соревновании, стремительно вооружаются.
Идут постоянные разговоры о грядущих войнах за ресурсы, воду.
Подобные разговоры можно считать пережитками старого мышления. И это так. Государственные и научные сферы, связанные с политикой безопасности, переполнены прошедшими свой жизненный пик благообразными джентльменами, не умеющими и не желающими думать иначе как категориями времен своей молодости. И они тянут назад. Кто — через выдумывание бесконечных угроз. Кто — через призывы к возвращению благословенных для них времен процесса ограничения вооружений. Который был одним из моторов (хотя и благопристойным) продолжения гонки вооружений.
Если кто-то из читателей этой статьи сочтет и меня одним из таких джентльменов — обижаться не буду. Хотя с ними по большей части и не согласен. Но назвался груздем — полезай в кузов.
Разговоры об угрозах имеют, видимо, и объективные основания.
Грезы — либеральные (о мировом правительстве) или реакционные (о новом концерте мощных наций, которые управляли бы миром) — не сбываются. Мир движется к обычному хаосу, усугубленному взаимозависимостью.
Подрываются многие этические нормы международного общежития. Нападение на Югославию, Ирак, Ливию многие оправдывали гуманитарными соображениями. Но главное — результат. Страны увидели, что слабых бьют. А хоть сколько-нибудь сильных — не бьют. Неядерный Ирак под лживыми предлогами разнесли. А еще менее приятную с гуманитарной точки зрения, но успевшую обзавестись ядерным оружием Северную Корею не трогают.
Уходят и старые принципы политической морали — «своих не сдают». Сначала «своих» сдал Советский Союз. Теперь «своих» мубараков стал сдавать и Запад.
В новом мире захват прямого контроля над территорией и находящимися на ней ресурсами не работает. Но закрытие или открытие доступа к ним военными методами обеспечить можно. Не случайно у «новых» чуть ли не главное направление наращивания вооружений — военно-морские силы. Если страны разовьют наметившуюся тенденцию к перекрытию верховьев рек, особенно опасную для Индокитая и Индии, то эта проблема может начать решаться и с помощью военной силы.
Ренессансу роли военной силы в международных отношениях служит и давно начавшееся распространение ядерного оружия. Новые и потенциальные ядерные державы ставят своих соседей в уязвимое положение. Они пытаются и будут пытаться его компенсировать.
В сторону большей опоры на военную мощь толкают и структурные изменения в международной системе. Столкнувшись с глобальными вызовами при ослаблении институтов глобального управления, общества бросились под защиту привычного института — государства. Началась ренационализация мировой политики и частично экономики.
Но государства ослабли. Они все меньше могут контролировать информационные, финансовые, экономические, а значит, и политические процессы даже на своей территории. При том что они все больше зависят от внешнего мира. Создается еще один стимул к большей опоре на тот инструмент, который государства все еще почти полностью контролируют, — военную силу.
В среднесрочной перспективе частичной ремилитаризации мировой политики может способствовать и затягивающийся на десятилетие мировой экономический кризис. Он ограничивает аппетиты военных лобби. Но одновременно усиливает радикалов внутри стран и создает мощные стимулы для развязывания войн, чтобы отвлечь от внутренней безысходности. Война в Ливии — при всем уважении к людям, которым претил Каддафи, — выглядела как классическая маленькая победоносная война.
Россия и военная сила
И Россия начала наращивать эту силу. При том что с точки зрения военной безопасности она находится в беспрецедентной в своей истории ситуации. Стране, формировавшейся тысячелетие вокруг главной национальной идеи — защиты от внешней угрозы и обеспечения своего физического суверенитета, — никто не угрожает и в среднесрочной перспективе угрожать не сможет.
Последняя возможность военного столкновения существовала до 2008 г., пока расширение НАТО угрожало вовлечением в союз Украины. Что могло создать нетерпимую с точки зрения военной безопасности уязвимость России и было чревато возникновением в Украине раскола и конфликта, в которые могла быть с высокой степенью вероятности втянута вся Европа.
Расширение союза было остановлено, увы, не призывами к разуму и уговорами. А ударом военного кулака в Грузии. Москва должна быть «благодарна» нынешнему грузинскому руководству и тем, кто его подталкивал, за его нападение на Южную Осетию. Оно, своей войной и поражением, предотвратило гораздо более опасный сценарий.
Российские пропагандисты внешней угрозы часто указывают на формальное превосходство НАТО в области вооруженных сил общего назначения. Но лукаво не видят того, что эти вооруженные силы и траты на них в Европе уже два десятилетия сокращаются и конца этому не видно.
Китай, предвидя усугубление своего соперничества, в том числе военно-политического, с США, делает все, чтобы не угрожать России. Существует, разумеется, проблема усиления Китая, которое может привести при отсутствии сверхэнергичной политики по новому освоению Забайкалья к «финляндизации» России. Но это не военная угроза.
Реальные угрозы конфликтов множатся по южной периферии России. И эти конфликты придется предотвращать или купировать, в том числе и военной силой. Но эта угроза качественно отличается от той, экзистенциальной, которая определяла всю историю России.
Даже и в перспективе очевидных традиционных масштабных военных угроз не просматривается. Если, разумеется, не запугивать себя угрозой создания Соединенными Штатами способности нанести по России массированный удар неядерными сверхточными ракетами. Даже если ракеты будут созданы, угроза удара по российской территории выглядит смешной. Ответ-то может быть только ядерным. Если, разумеется, не дать себя втянуть в гонку вооружений на этом заведомо невыгодном направлении.
Можно запугать себя и ЕвроПРО по примеру советских, испугавшихся абсолютно мифических рейгановских звездных войн. Надеюсь, что те, кто ведет нынешнюю кампанию против ЕвроПРО, преследуют более рациональные цели: политически связать руки американцам, получить удобный и убедительный предлог для отказа от каких-либо дальнейших договорных шагов по сокращению любых ядерных вооружений.
Но несмотря на отсутствие военной угрозы, продолжение курса на военное усиление неизбежно. Не только из-за необходимости иметь современные вооруженные силы для сдерживания потенциальных вызовов.
Думаю, что в глазах нынешнего российского руководства необходимость военного усиления определяется в первую очередь факторами международного позиционирования страны с учетом заложенных перспектив ее развития. Четыре года сладкого курлыканья про модернизацию при почти полном отсутствии каких-либо конкретных действий, кроме «Сколково», с очевидностью свидетельствуют о том, что для модернизационного рывка не созрели ни общество, ни элита.
При таком векторе внутреннего развития страна может не удержать позиции третьей из великих держав. Несмотря на все везение и мастерство дипломатии. А, видимо, потребность в «величии» заложена не только в амбициях лидеров, но и в большинстве русских.
Экономическое ослабление угрожает и ослаблением суверенитета. Не только Владимир Путин, но и другие русские получили в 1990-е гг. подтверждение своей уверенности, что слабых бьют. А общество, похоже, опять же почти на генном уровне готово отстаивать свой суверенитет во что бы то ни стало. Что оно с редкостным отчаянным мужеством делало на протяжении всей своей истории. Чтобы затем уползать в нищету, а то и рабство. Можно сожалеть о том, что мы, в большинстве своем, не можем и не желаем «жить как все остальные», быть «нормальной» страной. И я пока не вижу на горизонте таких изменений, которые могли бы сломать такой тип поведения.
Военное усиление, похоже, призвано компенсировать относительную слабость в других факторах силы — экономических, технологических, идейно-психологических.
Легко осудить такую ставку, как не соответствующую современному миру. Это во многом так. Но современный мир меняется столь быстро и непредсказуемо, что весьма вероятно и то, что ставка эта адекватна.
Самое интересное и показательное в начавшейся военной реформе — ее успешность. Все остальные провозглашенные реформы стоят на месте, ползут черепашьими темпами или просто проваливаются. Дело не только в заявляемых цифрах ассигнований на оборону. За ними явно не стоят до конца продуманные планы перевооружения.
Происходит действительно революционное реформирование вооруженных сил. От огромной, традиционно мобилизационной российской, советской армии, рассчитанной в первую очередь на большую сухопутную войну с Западом, в пользу компактной, более профессиональной армии постоянной боевой готовности, которая была бы нацелена на конфликты низкой и средней интенсивности. Для предотвращения больших конфликтов увеличивается опора на ядерное оружие, которое тоже модернизируется.
Мощные ядерные вооружения, хотя и трудно применимы, по-прежнему нужны, чтобы никто не пытался достичь превосходства в обычных силах. К тому же ядерный дамоклов меч необходим для «цивилизовывания» горячих голов. Особенно сейчас, когда беспрецедентные по глубине и быстроте перемены в мире приводят к потере стратегических ориентиров, здравого смысла.
Уже очевидно, что армия быстро профессионализируется и не за горами полный отказ от призыва или его дальнейшее резкое сокращение и перевод на добровольную основу. Началась, пусть неровно, медленно, гуманизация военной службы. Но главное в том, что вооруженные силы, несмотря на дикое сопротивление, затачиваются под реальные вызовы и проблемы настоящего и будущего.
Перевооружение идет со скрипом. ВПК во многом обескровлен. Но главное — почти не реформируется. И остается тенью советского Левиафана. Как еще недавно бледной тенью советской была российская армия.
Не буду перечислять достижения. Их много. Не короче будет список проблем и ошибок. Тем более что реформы нарочито не обсуждались и не прорабатывались. Видимо, военно-политическое руководство страны пришло к выводу, что любое обсуждение приведет к такой оппозиции, что реформу в очередной раз угробят. Даже основополагающие документы — стратегия национальной безопасности 2009 г. и военная доктрина 2010 г. практически не отражали процессы, идущие в вооруженных силах. Просто находятся в других, мало пересекающихся плоскостях.
Как и почем
Продолжение курса на военное усиление не только в целом желательно для правящей элиты, а может быть, и для страны, но и неизбежно. Вопрос в том, как и почем. Нужно не перетратить денег, угробив бюджеты на развитие, а похоже, уже взят курс на самоубийственное для страны сокращение — вместо резкого увеличения — расходов на образование. Уничтожающее даже загоризонтные возможности для модернизационного рывка.
Глупо, перетратив и перевооружившись сверх разумной меры, создать себе лишних врагов, страшащихся России.
Риск ошибок увеличивается тем, что институциональных ограничителей гонки вооружений практически нет. Пока ограничителей всего два. Министры финансов — прошлый и нынешний — пытаются не давать, сколько требуют. А министр обороны старается ограничить аппетиты оголодавших и, видимо, коррумпированных, как и почти все у нас, остатков ВПК. Парламент в нынешней политической системе серьезной роли в определении военной политики и в формировании бюджета играть не может.
Что не менее тревожно, по-прежнему практически отсутствует научная и публичная дискуссии вокруг определения приоритетов военной политики. А в ограниченном виде она существовала даже в позднем СССР. Созданные тогда академические группы специалистов физически и морально постарели. Ныне справа — с либеральной стороны — нынешнюю военную политику критикуют, насколько я знаю, буквально два-три публициста. Честь и хвала им за смелость. Но они не обладают достаточными знаниями и политически ангажированы.
В центре стоит группа близких к министерству обороны специалистов, по необходимости хвалящих все его действия и не обращающих внимания на ошибки. Слева — в СМИ, к счастью, совсем не доходящих до массового читателя, — пишут десятки, если не сотни специалистов, представляющих остатки денежно и интеллектуально обескровленной академической части советского ВПК. Не буду удивлять читателя фантасмагорическими угрозами, которыми эти эксперты пугают себя и нашу страну. Очень часто их описания не имеют никакого сопряжения с действительностью, являются карикатурой на советские выдумки.
Похоже, их не слушают. Но они давят массой и не могут не формировать общественное мнение в многомиллионной человеческой среде, связанной с обороной. Среди части этих специалистов и Сердюков, и стоящий за ним Путин считаются чуть не предателями, ограничивающими безумные аппетиты, пытающимися не очень успешно навязать конкуренцию, сколько-нибудь современные методы хозяйствования.
Статья — не записка в руководящие органы. Поэтому не буду давать подробных рекомендаций. Многие из них, думаю, очевидны. Некоторые неочевидны и для меня.
Но чтобы разобраться в том, что нужно делать, необходимо искусственно создавать независимую общественную, политическую, научную экспертизу процессов, проходящих в военной сфере. Или будет слишком много крайне дорогостоящих ошибок.
Полный вариант статьи на русском и английском языках будет опубликован в следующем номере журнала «Россия в глобальной политике»
Опубликовано в газете «Ведомости» от 12.09.2012, №172 (3186) и от 13.09.2012, №173 (3187).