Прошедшие 16 и 17 октября в Астане саммит СНГ и заседание Высшего госсовета Евразийского экономического союза (ЕАЭС) внесли некоторую ясность в сопряжение последнего с китайским Экономическим поясом Шелкового пути (ЭПШП), развитием сотрудничества в Центральной Азии, в том числе и в военно-политической области. Был принят документ о координации действий государств-членов по вопросам сопряжения ЕАЭС и ЭПШП.
Параллельно председатель Коллегии Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) — исполнительного органа ЕАЭС направил в комиссию Европейского союза самое общее предложение о работе по сопряжению двух союзов. Известно, что сходные предложения готовятся и в Брюсселе, где ищут выхода из тупика политики санкций. Непонятно, правда, насколько дееспособными могут быть переговорщики из ЕС в условиях, когда для принятия решений им нужен консенсус стран-членов. А их часть, прямо равняющаяся или подчиняющаяся США, делает и будет делать все, чтобы помешать сближению. Могут получиться бессмысленные «переговоры ради переговоров».
У российских наблюдателей, анализирующих евразийские процессы, немного отлегло от сердца. До того нарастала тревога, что потенциально историческое соглашение В.В. Путина и Си Цзиньпина «о сопряжении» будет «замотано» в бюрократической неразберихе или недееспособности.
Бюрократии части союзных стран пытались по старинке договориться о получении китайских денег на двусторонней основе, несмотря на заведомую невыгодность работы с несогласованных и заведомо более слабых позиций. Китайские партнеры в отсутствие постоянных мощных сигналов «сверху» и российской инициативности также склонялись к прежней «двусторонке».
После решения о расширении Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) видимая активность в ней явно замерла. В ней, как и в ЕЭК, ожидают смены руководителей исполнительных органов.
Зато резко активизировалось противодействие начавшему набирать силу сближению России, Китая, других евразийских государств. Пропагандистское в первую очередь в англосаксонской прессе, но не только. Появились серии статей о бесперспективности евразийского проекта, о его невыгодности одновременно для всех или о выгодности только для Китая или для России. Особый упор делается на убеждение самих себя, а заодно и российских и китайских элит в неизбежности нарастания соперничества между двумя странами в Центральной Азии.
В России эта пропаганда призвана, как и раньше, разжигать подозрительность в отношении Китая и убеждать в безальтернативности одностороннего экономического равнения на Запад и, соответственно, зависимости от него. В ход пошли и дипломатические инструменты.
В рамках прошедшей Генассамблеи ООН госсекретарь США провел первую в истории встречу с министрами иностранных дел стран бывшей советской Центральной Азии. Соседи из этого региона регулярно сообщают о том давлении, которое оказывается на них американцами, стремящимися помешать сближению стран друг с другом и их всех с Россией и Китаем.
Остановлен вывод американских войск из Афганистана. Официальная причина — активизация талибов на севере. Но и раньше наблюдатели не могли понять, как заявления о неминуемом выводе натовских войск сочетаются с массированной программой строительства военной инфраструктуры, в том числе аэродромов, баз.
Все эти явления ложатся на фон прогнозов многих экспертов о вероятности новой волны активности по дестабилизации региона, чтобы осложнить сближение через него России и Китая и создание в Центральной Азии нового экономико-логистического центра, связывающего не только Китай с Европой, но и Россию, и Китай с Южной Азией, прежде всего Ираном, Индией. В экспертной литературе, но, похоже, и в реальной политике, ставка делается на то, чтобы оседлать неизбежную смену поколений лидеров в Казахстане и большинстве стран Центральной Азии и обеспечить, если не приход (крайне маловероятный) проамериканских сил, то по крайней мере дестабилизацию региона по типу украинской операции.
Если эксперты, которым я склонен доверять, правы, то речь идет о нанесении ущерба не только России, но и Китаю, а заодно о попытке помешать сближению этих стран с Ираном, почти неизбежно становящимся в силу своего потенциала (самое образованное население чуть ли не на всем Ближнем Востоке, нефть, газ, уже изрядная промышленность и наука) «сверхдержавой» Ближнего Востока.
Но довольно о вызовах. Лучше об огромных возможностях, открывающихся в случае развития философии и практики сопряжения ЕАЭС и ЭПШП, России, Китая, стран Центральной Азии, Ирана, потенциально Индии, Южной Кореи, ряда других государств.
Эта возможность связана с начавшимся, наконец, экономическим поворотом России и на Восток. После долгих лет безделья, споров, привычной бюрократической неразберихи и противоречий «российскую телегу», идущую на Восток, похоже «запрягли». На Дальнем Востоке созданы и начинают работать «территории опережающего развития». Зона свободного порта Владивосток будет распространяться на большинство портов восточного побережья России. Начинают конкретную работу специальные инструменты развития региона. Строятся газопровод «Сила Сибири», новый космодром Восточный и сопутствующие инфраструктурные объекты. Стоит ожидать притока инвестиций, а затем и убыстренного экономического роста.
Но пока не решена ни интеллектуально, ни с точки зрения экономического программирования, ни бюрократически не менее важная проблема — подключение к мировым рынкам страдающих от удаленности от них западных и центральных регионов Сибири, обладающих лучшим человеческим капиталом страны, развитой наукой, промышленностью, мощной сырьевой базой. Алтай уже страдает от относительного переизбытка продовольствия.
Нет логистики для его экспорта. Подключение этих регионов к евразийским рынкам — очевидное решение.
Но мешает почти полное отсутствие меридиональных транспортных путей, соединяющих Сибирь с быстро поднимающимися регионами Китая, с Южной Азией.
Еще большие надежды внушает поворот Китая на Запад. Он объективен. Экономика Китая все больше развивается по модели «Азия для Азии», а не по прежней — «Азия для мира». Внутриазиатский и сопредельные рынки выглядят для китайцев все более многообещающими. К тому же Китай убедился, что конструктивного сотрудничества с США не получается. Торговля торговлей, но Вашингтон все более очевидно ведет дело к строительству в Тихом океане системы сдерживания в духе «мягкой» холодной войны. В этой ситуации китайское руководство сделало ставку на экономическую экспансию на запад и юго-запад через развитие логистических связей в направлении Ирана, Пакистана, Индии, Персидского залива и в первую очередь к рынкам Европы.
Китай объявил о концепции 16+1 — инвестиционной экспансии Китая в шестнадцать стран Центральной и Восточной Европы. Уже подписан меморандум о взаимодействии в рамках Шелкового пути с Венгрией, осуществляются масштабные, более похожие на помощь инвестиционные программы в Сербии, других балканских государствах. Бизнес и часть политиков Европы ЕС, находящейся в системном и пока безысходном кризисе, все больше видят выход из него через рынки Евразии и Китая.
Десять месяцев тому назад российскими экспертами была выдвинута идея о том, что европейский раскол, подстегнутый украинским кризисом, в старых рамках преодолеть нельзя, нужно выходить за них через создание общеевроазиатского пространства сотрудничества, развития и безопасности. Первоначально в духе нынешней конфронтации идея была встречена, как и все приходящее из России, чуть ли не в штыки. Но в последние месяцы она в весьма позитивном духе все чаще даже и полуофициально выдвигается и европейцами. В первую очередь немцами, австрийцами, швейцарцами, финнами, видящими в налаживании евразийского сотрудничества не только путь к преодолению тупика, в который загнала себя Европа в области безопасности, но и к выходу на новые рынки, из европейского экономического застоя.
Любопытно, что и к идее 16+1, претендуя даже на ее авторство, присоединилась и Польша, то ли увидев последствия для своей экономики украинской трагедии, в провоцировании которой Варшава играла видную роль, то ли желая, как и прежде, в диалоге Россия — ЕС, Россия — Германия играть роль «спойлера» — помехи на пути сближения, но уже в евразийских рамках, по указанию партнеров из Вашингтона или по душевной склонности к созданию проблем для соседей.
Но как бы то ни было, поворот Китая на Запад, в т.ч. через строительство логистических связей с Европой и Южной Азией, объективно крайне выгоден России, поворачивающейся экономически на Восток, нуждающейся в расширении экономического и политического выхода к Тихому океану и Южной Азии. Не в последнюю очередь — для ее превращения в первоклассную великую державу XXI века, а значит, и в тихоокеанско-атлантическую и в полноценную европейско-азиатскую.
В страну, имеющую мощные экономические и культурные связи с Европой — колыбелью русской цивилизации. И одновременно быстро развивающуюся на Восток и Юго-Восток — к поднимающимся рынкам и в результате играющей наряду с партнерами по ЕАЭС, в первую очередь Казахстаном, ключевую роль в быстро нарождающемся сообществе Большой Евразии. Ведущим экономическим игроком которого будет Китай, подтягивающий и подтягивающийся к Европе. Но важнейшую роль в нем будет играть и Россия. Будем надеяться, что скоро и экономическую.
Но, безусловно, как мощнейшая военно-политическая и дипломатическая сила Евразийского континента, главной гарант его безопасности и международного мира в целом, защиты от дестабилизирующих действий внешних сил, в частности терроризма. Эту свою роль Россия достаточно успешно демонстрирует, остановив на Украине потенциально ведшую к большой войне экспансию Запада, начав упреждающе навязывать свою игру в борьбе против нестабильности и экспансии радикального терроризма в Сирии и вокруг. Роль, конечно, опасная. Но, видимо, единственная возможная для страны, чья элита, хоть либеральная, хоть антилиберальная, боится решительных экономических реформ и укрепления таким образом «мягкой силы». А силу жесткую часть этой элиты использовать умеет, если не предпочитает.
К опоре на жесткую силу подталкивают и прогнозы развития ситуации вокруг России. Относительно безопасно выглядят лишь восточные рубежи. Но и там растет вероятность конфликта внешних держав между собой. На Западе ситуацию ухудшили, хотя пока она и не выглядит остро опасной и может стать таковой лишь в случае обострения украинского кризиса извне. Ее главная краткосрочная опасность — в оттягивании внимания и ресурсов от более опасных или более выгодных направлений внешней политики и внутреннего развития. Ситуация же на Юге, безусловно, катилась в направлении глубокой на десятилетия дестабилизации. Вопрос был в том, куда она будет направлена и кто будет направлять. Пока инициативу перехватила Россия.
Жаль, конечно, что современная российская элита не смогла, может быть, и в силу объективных — не дали — обстоятельств, продлить период мирного развития.
Но, повторю, складывающаяся ситуация предоставляет и выдающиеся возможности, прежде всего через развитие российской Сибири и превращения России в мост между поднимающейся Азией, Китаем и проседающей, но все еще богатой и культурно близкой Европой. Естественно, «мост» не только логистический, но и промышленный, технологический, культурный.
Но, чтобы евразийское обещание стало реальностью, необходима активная политика по интеграции Сибири с Югом, ЕАЭС с ЭПШП. При этом в координации с партнерами и системно. Даже если раньше отвлекала Украина, а теперь будет отвлекать и Сирия, и другие очаги нестабильности.
Первые пять месяцев после провозглашения «сопряжения» вызвали серьезные опасения, что мы «вырвем поражение из рук победы». Прошедшие саммиты СНГ и ЕАЭС эти опасения несколько развеяли, но не до конца. Времени на раскачку нет. Мы и так упустили два десятилетия, не поучаствовав из-за объективной причины — развала, и субъективных — умственной лености, необразованности и евроцентричности элит, в первых волнах азиатского и особенно китайского экономического роста.
Поворот на Дальний Восток во многом тормозился до самого недавнего времени слабостью бюрократий. Строительство сообщества Большой Евразии с важным и выгодным местом в нем России требует систематической работы, а не разрозненных действий, как до сих пор.
К опоре на жесткую силу подталкивают и прогнозы развития ситуации вокруг России
Один из наиболее очевидных путей — формирование эффективной бюрократической машины. До сих пор героически пытается скоординировать попытку по сопряжению только МИД. Сопряжение — это прежде всего вопрос экономической стратегии и требует управления с самого высшего политического уровня, напрашивается создание постоянного комитета, рабочей группы по евразийскому сотрудничеству под руководством либо премьера, либо руководителя администрации президента, либо специального вице-премьера с участием не только ведомств, но и экспертов сообщества, бизнеса. И не только российского, но и из сопредельных стран. Такая комиссия могла бы сводить воедино диалог ЕАЭС — ЭПШП, ЕАЭС — ЕС, если он начнется. И, наконец, содействовать оживлению крайне многообещающей, но все еще находящейся в полуспящем состоянии ШОС, которая потенциально могла бы стать ключевой организацией строящейся Большой Евразии.
Российская газета, Федеральный выпуск 6812 (241), октябрь 2015