С российской стороны звучала (официально) критика в отношении двойных стандартов, применяемых большинством ОБСЕ, делались заявления о необходимости пересмотра принципа финансирования этой организации, ее реформирования. Слышны были и неофициальные призывы к выходу из организации или к ее роспуску.
Некоторый юмор ситуации заключается в том, что очень похожие претензии выдвигают в отношении другой организации — ООН — дружно критикуемые Соединенные Штаты Америки. Правда, в ООН у них больше союзников, чем у нас в ОБСЕ.
Но дальше юмор кончается. А ситуация с Россией и ОБСЕ вскрывает неприятные и общие проблемы российской внешней политики.
Главная — упорно демонстрируемые уже полтора десятилетия и по нарастающей нежелание и неспособность планировать на перспективу, видеть мир таким, какой он есть, и прогнозировать его развитие.
Предшественница ОБСЕ — СБСЕ (Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе) — была создана в 1975 г. для обслуживания конфликтов и интересов, связанных с «холодной войной». СССР с помощью Хельсинкского акта 1975 г. пытался зафиксировать и заморозить послевоенный военно-политический статус-кво в Европе, политически легитимизировать свои послевоенные завоевания. Запад с помощью т.н. «третьей корзины», касавшейся гуманитарного, информационного сотрудничества, прав человека, надеялся «размягчить» тоталитарный социализм. Наконец обе стороны видели в СБСЕ полезный инструмент регулирования системной военно-политической конфронтации, существовавшей в Европе.
Социальные революции, происшедшие в Европе в 1989-1991 гг., практически полностью выполнили мандат СБСЕ. Безопасности больше никто в систематическом виде не угрожал, военно-политическая конфронтация ушла, политическое статус-кво было разрушено, и его незачем было больше защищать, западная концепция прав человека и политических свобод победила и стала всеобщей.
Организацию надо было закрывать. Но ее не закрыли. Наоборот, Запад настоял, а Россия поддержала, чтобы в организацию были приняты все страны бывшего СССР, в том числе и те республики, которые в силу культурно-исторических и религиозных особенностей не могли и не хотели принять европейскую концепцию прав человека и политических свобод.
Была выхолощена до абсурда «третья корзина» Хельсинкского акта. Нелегко было требовать от прибалтов соблюдения прав меньшинств, когда в организации состояли феодально-социалистические государства. Часть представителей Запада настаивали на сохранении и расширении ОБСЕ с тем, чтобы не допустить постановки вопроса о быстром принятии стран бывшего СССР и Варшавского договора в полноценные европейские и евроатлантические организации — НАТО, Совет Европы, Европейское экономическое сообщество.
При этом усилению ОБСЕ Запад и особенно США препятствовали. Не хотели создавать конкуренцию уже существующим организациям. Россия же вопреки любой политической, научной или человеческой логике требовала превращения полуразрушенной ОБСЕ в основную организацию послехолодновоенной Европы.
На такие потуги ушло более десяти лет. Те из нас, кто указывал на абсурдность и нереалистичность российской политики, критиковались родным дипломатическим ведомством, бюрократией, наросшей вокруг ОБСЕ.
Между тем было совершенно очевидно, что центральной организацией Европы ОБСЕ не станет, а имея ничтожное меньшинство голосов, Россия была обречена на проигрыш в любой конфликтной ситуации.
Между тем бюрократия ОБСЕ функционировала — пыталась миротворничать — крайне неудачно, зато до сих пор пытается поставить под вопрос удачные попытки российского миротворчества. Старалась и продолжает стараться присоседиться к любым проблемам — к борьбе с терроризмом и с преступностью, с торговлей стрелковым оружием и даже к энергетике, превращаясь все больше в карикатуру на и без того не слишком эффективную ООН.
Права человека защищались весьма неохотно. Зато ОБСЕ проявила себя в мониторинге выборов в молодых демократиях. И только тут Россия наконец решила дать бой. Посыпались полузабытые с брежневско-андроповских времен обвинения в «двойных стандартах».
Они, безусловно, налицо. ОБСЕ помалкивает в Косове или Боснии, зато вовсю развертывается в Белоруссии или Украине.
И тут встает вопрос. Организация не очень нужна. Но что мы считаем, что «выборы» или «референдум» в Белоруссии соответствуют хоть каким-либо нормам приличия или что обвинения в подтасовке выборов в Украине — на Западе и на Востоке — беспочвенны, а предвыборная компания была справедливой? Или мы и сами собираемся катиться в сторону белорусской модели, поэтому готовим почву обвинениям и в «двойных стандартах»? Надо отделять мух от котлет. ОБСЕ, наверное, не очень нужна, но мониторинг выборов в малоразвитых демократиях, тяготеющих к деградации, весьма не бесполезен, даже если он не совсем выверен.
Поэтому ОБСЕ можно и закрыть, но от ее принципов и механизмов отказываться не стоит. Иначе мы легко сползем назад в сплошную советскую тупость и вранье. Со всеми вытекающими последствиями в смысле развала страны. Если сами не можем построить жизнеспособную, служащую развитию систему демократического управления, пусть нас тыкают, даже и несправедливо. Думаю, шкуру не проткнут.
Ничего обидного в сознательном привлечении внешних организаций для целей внутреннего развития нет. Г. Коль сознательно погружал объединенную Германию в ЕС, связывал ей руки, чтобы ее не боялись и чтобы у ее народа не возобновились экспансионистские устремления. Поэтому и стал великим канцлером.
А сам же опыт ОБСЕ, Хельсинкского процесса бесценен, его можно и нужно применять там, где он может быть полезен. Например, на «расширенном Ближнем Востоке», где полыхают и тлеют конфликты, где все боятся друг друга и откуда исходит сейчас основная угроза и региональной, и мировой стабильности. Там налицо острая нужда в региональной системе безопасности.
Конечно, дипломатам, привыкшим к Вене и другим приятным европейским столицам, будет не так уютно, если их заставить жить в Тегеране или Рамалле, где они должны передавать свой опыт. Но они и так прокайфовали почти пятнадцать лишних лет.