Параллельно действовало Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), чьи инспектора иногда находили признаки военных исследований в программах Ирана или сокрытие тех или иных программ, но, как правило, утверждали, что формально Иран не вышел за рамки обязательств, взятых по Договору по нераспространению ядерного оружия.
Но в последние месяцы нежелание Тегерана однозначно отказаться от ядерных исследований, носящих потенциально военный характер, и от создания техники для обогащения урана, убедили «тройку», что иранское руководство просто использует переговоры для того, чтобы оттянуть время. Дольше всех держалась Россия, в течение многих лет стоически выдерживавшая давление со стороны Запада прекратить строительство атомной электростанции в Бушере и доказавшая свою надежность как партнера. Мы даже поставляли обычное оружие.
В целом мы рассматривали и рассматриваем Иран как дружественное государство, потенциально ценного геополитического партнера в регионе. Иран сумел сократить рост населения, создал в дополнение к великой и древней культуре относительно современную систему образования, еще до начала нефтяного бума добился небольшого роста ВНП на душу населения, что резко контрастировало с ситуацией в подавляющем большинстве окружающих его стран.
Мы также предложили Ирану создать на территории России совместное производство по обогащению урана для иранских атомных электростанций, чтобы исключить подозрения в создании Тегераном атомного оружия. Переговоры начались, но, насколько известно, шли не очень успешно. Наши предложения отвергались, затем переговоры возобновлялись, затем Тегеран предложил, чтобы к проекту был подключен Китай.
Параллельно сначала в экспертных и политических кругах на Западе, а в последнее время и в научно-экспертном сообществе России начало складываться почти единое мнение, что своей дипломатией Тегеран добивается только одного — выигрывания времени для создания бомбы.
Ослабла убедительность аргументов экспертов, считавших, что ядерная программа нужна Ирану только для того, чтобы разменять ее на выход из полуизоляции и укрепление международного престижа.
Тегеран яростно отвергает подозрения в стремлении создать бомбу. Но ему не верят. Как не доверяют любой стране с закрытой политической системой, как не верили заверениям в мирных намерениях СССР.
Для Тегерана ситуация усугубилась после нескольких заявлений его президента по поводу Израиля. Культивируемый образ ответственной страны начал быстро разваливаться.
Оговорюсь сразу. Иранцы имеют моральное право желать обладания ядерным оружием. Они находятся в очень опасном регионе. С юга находится ядерный Пакистан, который может взорваться в любой момент. С запада — нестабильный Ирак с американскими войсками, а дальше ядерный Израиль, которого Тегеран объявляет своим злейшим врагом. (Хотя во многом это проблема самого Тегерана, культивирующего себе врага.)
Иранцы обоснованно сетуют на во многом несправедливое отношение к себе международного сообщества. Вспоминают, что во время ирано-иракской войны все — и США, и СССР — помогали Ираку и даже позорно промолчали, когда последний применил химическое оружие против иранцев.
Но проблема в том, что получение Ираном ядерного оружия неприемлемо ни для государств региона, ни для великих держав, в первую очередь для России, находящейся в непосредственной близости от него и в пределах досягаемости потенциальных иранских носителей ядерного оружия.
Ядернизация Ирана с высокой степенью вероятности спровоцирует создание «арабской ядерной бомбы» Саудовской Аравией, Египтом. О понятии стратегической стабильности, которой старые ядерные державы достигли, пройдя несколько раз по грани жизни и смерти человечества, придется забыть. Вероятность ядерной войны с неизвестными последствиями возрастет на порядок. Никто не знает, как поведет себя ядерный Тегеран, не победят ли в его руководстве элементы, призывающие даже сейчас к уничтожению других стран, к перекрытию Персидского залива. Будет окончательно добит Договор о нераспространении. Резко возрастет риск всякого рода упреждающих ударов, даже до обретения Ираном ядерного оружия, хотя никто, в том числе и американцы, прибегать к ним не хотят, понимая их ограниченную военную полезность и неограниченную политическую вредность.
В этой ситуации мы не могли и не имели морального права, учитывая жизненные интересы собственной безопасности, продолжать противостоять призывам и усиливающемуся давлению Запада передать иранское ядерное досье в СБ ООН. Все великие державы согласились, чтобы 2 февраля МАГАТЭ информировало СБ ООН по этому досье. Рассмотрение его в СБ может начаться лишь через месяц, после окончательного доклада МАГАТЭ. Это «окно возможностей» для Тегерана выторговала Москва, и даже после этого до введения возможных санкций останется время.
Теперь дело за Тегераном. Его представители говорят, что передача досье в СБ закрывает возможность для переговоров. Это неправда. Другие утверждают, что такой уступки не потерпят парламент и народ. В такие заверения тоже трудно поверить. В условиях очень «управляемой демократии» в Иране и практически полностью контролируемых СМИ ссылки на общество не работают.
Перед Тегераном стоит исторический вызов, и на него нужно отвечать очень быстро. Либо Иран уже сейчас обменяет отказ от своего потенциального ядерного оружия (приняв, например, российские предложения) на выход из международной изоляции, на признание в качестве одного из ответственных игроков нового мира. Тогда в него потекут инвестиции, страна убыстрит рост, резко вырастут ее престиж и международный вес.
Либо Тегеран будет и дальше пытаться продолжать ядерную программу, выглядящую военной. Тогда — санкции, холодное, если не действительно враждебное окружение, сокращение возможностей черпать внешние ресурсы, технологию, замедление экономического развития, обреченность на отставание. И постоянное ожидание упреждающих ударов по объектам ядерной, а может быть, и промышленной инфраструктуры.
Очень хочется надеяться, что наследники блистательной персидской культуры — высокоинтеллектуальная элита сможет превозмочь старые обиды и подозрения, остатки религиозного фанатизма и вытащить Иран из «ядерной петли», откроет перед страной дорогу к превращению в великую державу будущего, а не прошлого, в оплот региональной стабильности, а не в силу, подрывающую ее. В этом заинтересованы все.