Такой курс с точки зрения политики в отношении внешнего мира предполагает экономию на этой самой политике, уход от открытой конфронтации с сильными, кроме как по самым принципиальным вопросам, то есть движение по внешнеполитическому китайскому пути. Внутренние комментаторы поубавили на всякий случай великодержавную и антизападную риторику. Боятся не попасть в унисон. Внешние — издают в основном позитивные звуки.
Одновременно российские либералы, люди, связанные с конкретным бизнесом, стали призывать к отходу от жесткого противостояния с Западом как от слишком дорогостоящего. Запросу на смягчение линии соответствовала речь в Мюнхене Сергея Иванова, которого раболепный российской политический класс на два месяца просто забыл даже упоминать, но который, несомненно, станет одной из ключевых фигур будущего руководства страны.
Итак, есть заявления Медведева о продолжении курса и запрос на его смягчение. К тому же Россия может себе позволить такое смягчение.
За последние годы произошел ракетообразный взлет ее престижа и влияния, которые ныне далеко опережают реальный экономический вес страны, военно-политические возможности. Что, впрочем, очень хорошо, если бы не порождало шапкозакидательских настроений. Теперь торговаться можно с позиции относительной силы.
Но не думаю, что стоит ожидать быстрого смягчения линии Москвы. Старый Запад еще не преодолел синдрома своей собственной слабости и неприятного для него изумления перед новой самоуверенностью и наступательностью России.
В ЕС отсутствует российская политика, а есть желание доказать, в том числе на примере России, что единая внешняя и оборонная политика Евросоюза, которой почти нет, все-таки существует. В этой ситуации, боюсь, любые московские уступки будут просто проглочены.
Это не значит, что ситуация на европейском направлении бесперспективна. Ведь если это так, России угрожает долговременная полуизоляция от главной колыбели ее цивилизации, которой все-таки является Европа. Поэтому необходима резкая активизация инициативности на европейском направлении. Через несколько лет она, весьма вероятно, может дать плоды. Будем надеяться, что Брюссель преодолеет синдром слабости, но станет и более реалистичным, окончательно расстанется с иллюзиями о Европе с единой политикой, поймет, что без стратегического союза с Россией ему угрожает геополитическая и экономическая второсортность перед лицом бурно развивающейся Азии.
В США грядут смена власти, вероятный исход, пусть и неполный, из Ирака, той или иной силы «постиракский синдром». Вряд ли Вашингтон будет готов на активную и конструктивную политику раньше чем через 2, а то и 4 года. Это не значит, что можно ждать. Ничегонеделание — рецепт для проигрыша. Но стоит видеть и ограничения.
Весьма вероятно, что нового президента, особенно если он, что крайне вероятно, не будет первоначально смягчать российскую политику, идти на уступки, будут пробовать на прочность, а то и провоцировать. К этому нужно готовиться, чтобы не показать слабость, но и не сорваться в жесткое противодействие, риторику. Тем более что их ждет большая часть прошлого и ныне правящего поколения российского политикообразующего класса, не изжившего, несмотря на последние успехи, комплекс слабости. Да и, как и всегда, желающего прикрыть свою некомпетентность и коррумпированность чьими-то происками.
Самое главное, чего надо желать от внешней политики нового президента, — это конструктивной инициативности. До сих пор мы успешно меняли правила игры, которые нас не устраивали, усиливали свое влияние и престиж, но не предлагали своей альтернативы.
А она нужна и в отношениях с Европой, и в отношениях с США. Иначе нынешнее, во многом начатое нами «конструктивное похолодание» может деградировать в системную конфронтацию, в губительную для всех зиму.
Мы заявляли о поворотах в политике, но реально еще не поворачивали. У нас нет последовательной экономической стратегии в отношении быстро поднимающейся Азии. Там начинает попахивать серьезным упущением возможностей и выгод. Наконец, новый президент, приходящий в качественно иную страну — более сильную и уверенную в себе, может, наверное, позволить себе говорить с внешним миром просто вежливо, скрывая не всегда еще оправданное новое высокомерие.
И, наконец, последнее — в мире ощутимо стало попахивать новой большой войной или серией разрушительных конфликтов. Сверхзадача нового лидера одной из наиболее влиятельных стран мира — предотвратить сползание к таким сценариям или как минимум избежать вовлечения в эти конфликты России.